Интервью с Эдмундом Макмилленом (часть 1)
Вы знаете, кто такой Эдмунд. Вы играли в его игры. Вы уже читали другие интервью с ним. Как и в отношении других разработчиков, приложивших руку к The Binding of Isaac, мы хотели представить еще более глубокий взгляд на то, кто этот ваш Макмиллен и как он пришел к жизни такой.
Наш разговор был очень длительным. Множество личных историй из прошлого, небольших фактов и прочих подробностей, которые мы решили не оставлять за бортом. Именно поэтому интервью будет разделено на несколько частей. Приступим же.
Кто ты такой?
Меня зовут Эдмунд Макмиллен, я родился в Санта Клара, что всего в 20 минутах от Санта Круз.
Расскажи о своей семье.
Мои родители разошлись, когда мне было 5. Мой отец был священником. У нас с ним непростые отношения, но в последние годы они стали получше. Теперь мы взаимно уважаем друг друга. Он не пытается вмешиваться в мои дела, а я не оспариваю его былые решения. Мы живем своими жизнями и лишь осведомляемся о том, что происходит, раз-другой в год. Я отправляю ему фотографии моих детей и спрашиваю, как он сам поживает. С годами мы стали серьезней и по-взрослому относиться друг к другу. Это хорошо.
У твоей матери тоже религиозные корни?
Моя мать выросла в католической семье, но никогда не была особенно фанатичной в этих вопросах. Бабушка же по ее линии, наоборот, относилась к католическим мантрам очень серьезно.
Меня радует, что у твоей бабушки фамилия Родригез (интервью проводит Тайрон Родригез, от того и такое замечание — прим. ред.).
Чтобы придумать такую игру, как Исаак, требовался определенный багаж знаний. Откуда ты этого набрался?
Как раз от бабушки. В течение семи лет она учила меня через катехизис, но я остановился на шаге подтверждения. Я прекрасно помню, как мы с матерью стояли в очереди на дорожном кафе Burger King, и я признался ей, что сомневаюсь в существовании бога и потому не хотел бы продолжать обучение.
Как она это приняла?
Очень плохо. Она плакала на продолжении всей очереди, пока я не заказал свой воппер.
Ты сразу же завершил изучать катехизис?
Да, в тот же день. Мать еще долго донимала меня этими вопросами, но постепенно приняла и перестала пытаться что-то изменить. Это одно из тех решений, в отношении которых я в своей молодости был очень настойчив. Я сказал себе, что уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно определять, во что я верю и что хочу или не хочу делать.
Ах да, я как-то провел лето в католической школе. Это было еще в те времена, когда монашкам было дозволено применять физические наказания в отношении детей.
[Интервью прерывает Пич, дочка Эдмунда. Она входит в комнату и о чем-то спорит с отцом. Девочка выигрывает спор.]
Ты говорил, что начал заниматься творчеством в очень раннем возрасте.
Насколько я помню, еще в детском саду мне говорили, что у меня хорошо получается, поэтому я начал сильней налегать на рисование.
Многие читатели не имеют абсолютно никакого понятия о Разговоре. Том самом Разговоре, что провела учительница с родителями в отношении юного Макмиллена. Что и когда это было?
В третьем классе. Я недавно снова вспомнил о том событии, когда гулял со своей дочерью по детской площадке местной школы. Так как сама школа сейчас закрыта из-за карантина, народу во дворе нету, и потому мы свободно прогулялись по местам из моего детства.
Та учительница была совсем молодой, это был первый год ее работы. В нашем классе были просто отвратительные, непослушные мальчишки. По каким-то причинам особо она недолюбливала именно меня и всегда отыгрывалась на мне. Несколько раз она вызывала моих родителей в школу в попытках убедить их, что у меня проблемы с головой и что нужно что-то с этим сделать. В конце концов родители поддались, и я прошел серию тестов. Что примечательно, кое-какие отклонения обнаружить таки удалось: у меня обнаружили дислексию.
Итак, они получили результаты тестов. Оказалось, что у меня есть проблемы, но я совсем не поехавший и наоборот, очень даже способный ребенок. Учительница была в ярости! Она была намертво уверена, что со мной что-то не так и мне не место в ее классе.
После этого события я помню, как мы часто играли в кикболл. Это было последнее занятие на уроках, и я никогда его не любил. При этом училка настаивала, чтобы я играл именно в кикболл. Однажды я сказал ей, что готов на что угодно кроме этого дурацкого мячика. Она стала передразнивать меня на глазах у группы девочек «Я не хочу кикболл, я не хочу кикболл». Я очень разозлился. Разозлился настолько, что проорал «А НУ ЗАТКНИСЬ!!11».
Она тут же схватила меня за руку, вся красная от гнева, вцепилась прям своими ногтями и швырнула в стену, опять же, на глазах у всех. Прокричала мне в самое ухо «НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ СМЕЙ СО МНОЙ ТАК РАЗГОВАРИВАТЬ», толкнула в сторону и ушла. Я сорвался, убежал с уроков и ждал в вестибюле школы, пока не придет мама. Моя рука была вся в крови от когтищ этой злодейки. Мать обратилась куда надо, и учительницу уволили.
Эта история началась как что-то из Адама Сэндлера и Сета Рогена, но закончилось все в духе Стивена Кинга.
Да уж. Она был ужасной женщиной. Ребенком она казалась мне старой, но мать всегда говорила, что она очень молода.
Не удивлюсь, если после таких вещей ребенок бы стал ненавидеть школу.
Это очень странно. Все учителя или недолюбливали меня всем сердцем или же наоборот, относились с большой любовью.
Помню, в пятом классе мне попался очень добрый учитель, который постоянно стремился меня во всем поддерживать. Правда, как потом оказалось, были некоторые подозрения, что он был педофилом. К примеру, порой он играл с нами, хватая за задницы, чтобы мы бежали быстрей. Но как бы там ни было, у нас были очень хорошие отношения. Он также был увлечен артом и всегда поддерживал мои начинания. Мы слушали вместе музыку вроде REM и Queen. Однажды он принес в класс NES, чтобы все ребятишки поиграли.
Вы играли до или после десерта?
Соглашусь, это было несколько странным. Помню, мальчишки подкалывали меня, спрашивая, не приглашал ли этот учитель к себе с ночевкой. Это был очень классный человек, один из моих героев, но кто знает, возможно он действительно намеревался меня склонить, постоянно хваля мои работы. Однажды он разрешил мне взять почитать несколько выпусков его любимого Mad Magazine. Там я обнаружил очень… выразительный комикс Р. Крамба.
Во втором классе тоже попался очень хороший учитель-японец. Я тогда был очень гиперактивным ребенком. Совсем не помню, что вытворял, но явно не то, что было нужно. Мне всегда было скучно, я всегда летал где-то в облаках. Возможно, бубнил постоянно какую-нибудь ерунду, как порой поет себе под нос моя дочка сейчас.
Тот учитель придумал простую воспитательную игру для меня. Если в течение четверти ты был вызван в кабинет директора более пяти раз, тебя отстраняли от занятий до следующей четверти. Каждый раз я доходил именно до пяти проколов и на этом останавливался. Когда в классе появился новый учитель, я успел получить мои пять замечаний очень рано в четверти, поссорившись с одним мальчишкой. Я отобрал его портфель и скинул и горы, а также сломал его очки. В будущем мы стали друзьями, кстати.
Так вот, учитель сказал мне, что в конце каждого дня будет выдавать мне лист со словами «У Эдмунда сегодня был хороший день» и школьной печатью, которую я бы мог показать затем моей матери. В общем-то все. Я всерьез загорелся желанием получить так много листовок, сколько возможно. Мама с бабушкой даже говорили мне, что я получу разные награды, если соберу определенное количество одобрений. Правда, я особо не заботился о подарках. Я был одержим желанием иметь как можно больше крутых печатей на бумаге. Кажется, они до сих пор хранятся где-то неподалеку.
А что насчет средней школы?
С шестого по восьмой класс я ходил в среднюю школу Нью Брайтона. Тогда я как раз начал превращаться в подростка со всеми вытекающими. Кабинет директора стал мне как дом родной. К счастью, к концу шестого класса во мне что-то переключилось, я перестал буянить и с тех пор был очень депрессивным и закрытым парнем.
Полагаю, ближе к старшей школе ты очень много рисовал и становился очень хорошим в этом деле. Чем ты занимался больше, учебой или творчеством?
К средней школе я стал интересоваться, чем мне нужно заниматься, чтобы стать лучшим художником и сколько минимум уделять этому каждый день. Тогда я узнал, что мне достаточно знать очень малый минимум по алгебре, чтобы мой экзамен зачли. Проще говоря, на нее можно забить. А вот художественное направление будет длиться два года и включать также дополнительные уроки после этого, если я того захочу.
Многие учителя сопротивлялись. Я постоянно стремился торговаться с ними. «Можно я сделаю вот это вместо того?», «Какие у меня есть варианты?», «Позвольте мне немного свободы в отношении этого». Я спрашивал «Какие у меня опции?», а мне отвечали «Что бы ты хотел делать?». Я предлагал рисовать по одному комиксу каждую четверть в обмен на итоговую оценку. Сдавал этот комикс, получал пятерку и продолжал в таком духе вплоть до самого выпуска. В младшей школе большинство уроков, которые я посещал, были именно арт-ориентированными.
Какие комиксы ты читал в подростковые годы?
The Maxx. У меня был особый период, когда я обсессивно скупал все комиксы Image Comics про Спауна и The Maxx, а также некоторые другие серии. Мы с двоюродными братьями увлекались коллекционированием би-сайдов Nirvana и первых изданий Image Comics. Признаюсь, я больше собирал, чем читал, и по-настоящему проникся я именно The Maxx.
Какое отношение у тебя было к комикс-персонам вроде Тодда Макфарлейна (автор Спауна — прим. ред.)? И что ты думаешь о них сейчас?
Я все еще могу сказать только то, что тогда: это выглядит безумно. Я обожаю детали, насколько подробно он рисует. Мне также очень нравится Lobo. Кит Гиффен был сценаристом, но затем нарисовал собственные серии Trencher, который был похож на Lobo, но с другим героем. Мне также нравилась рисовка Саймона Бисли для Lobo. Я был в восторге. Lobo’s Back и Lobo: Infanticide Гиффена просто чудесны. Тогда мне казалось, что читать надо именно то, что по каким-то причинам мне не следует. Как помните, в очень ранние годы мне попался под руку Р. Крамб. Попробовал запретного плода, так сказать.
Оборачиваясь назад, считаешь ли ты, что именно влияние Крамба и других экспериментальных художников того времени стало причиной, по которой твои игры R-рейтинга имеют такую эстетику?
Думаю, что да. Чтобы мне что-то понравилось, это должно затронуть за живое. Некое чувство опасности. Взгляните на ранние диснеевские фильмы, в них порой происходят совсем дикие вещи вроде убийства героем своей матери. Чтобы привлечь людей, порой требуется обращаться к очень темным мотивам. Именно подобными вещами я был одержим в детские годы. Меня манила тьма, неизвестность, странность, и мне хотелось понять, почему. Помню, в старшей школе я собирал все Faces of Death, которые только мог.
На VHS, конечно же?
Еще бы!
На этом сегодня все, ребятки. В следующий раз мы поговорим о том, как Эдмунд перешел из старшей школы ко взрослой жизни и начал двигаться от маленьких игрушек к проектам посерьезней.
P.S.: Оригинальный текст доступен здесь.
